Это состояние души, для которой, что называется, «нет ничего святого»; здесь не то чтобы одним святыням, представляющимся ложными, противопоставляются какие-тодругие, истинные, – но во всех них философствующий циник видит лишь что-товроде искусственно созидаемых, сильными мира сего, миражей, пугал, какими отгоняют трусливого и глупого обывателя от заповедных для него «огородов»; себяже циник к таковым обывателям не причисляет.
Это значит, что из всех мотивов поведения признается за искренний – только мотив своекорыстный.
То есть это попросту низость, дошедшая до убеждения, что все ценности, кроме своекорыстия, суть ложь сильных, глупость итрусость слабых и фальшь (хитрость) умных, то есть собственно циников, – иделающая на этом открытии свой бизнес
Малая, узкая личность не вмещает в себя никаких иных интересов (ценностей), кроме так называемых «личных» (своекорыстных); интересы других людей, без взаимного учетакоторых партнерами по обществу оно и существовать-то не может, защищены в такойличности ее конформизмом – инстинктивной подчиненностью общим правилам(ценностям) – ну, и поддержаны страхом осуждения и властных кар, исконно –божьим страхом. – Циник же – это тот, кто жалкую личность совмещает с известной смышленостью, благодаря которой догадывается, что, как уже говорилось, никакого морального Бога нет и бояться соответственно некого, кроме непосредственной мести обиженных и осуждения трусливых обывателей; он убежден, что общие установки вовсе не совпадают с его «личным» интересом, и дело умного –изыскивать способы безопасно обходить эти рифы. Единственный узенький выход запределы личного эгоизма (и то хлеб) – это склонность «порадеть родномучеловечку» (за счет других, разумеется…). Молится циник, боясь «чего-то» и выпрашивая себе у Бога какие-то преимущества, или не молится, не боясь ничего иполагаясь лишь на собственную хитрость – и в том и в другом он остается циником. Так и можно точнее всего охарактеризовать его религиозность.
Очевидно, что самые нелепые человеческие феномены с точки зрения циника – это киник или нигилист! Как: плевать на общие сдерживающие эгоизм установки – и не для того, чтобы что-то себе выгадать, ачтобы жить в бочке и питаться костями?! Или, еще нелепее, ломать эти установки общества и тем навлекать на себя его кары – и для того, чтобы тому же обществу становилось лучше?! Какой бред…
Современный циник, конечно, в Бога не верит (в смысле – не думает, сам перед собою, что Бог реально существует); но и атеистом его не назовешь. Ибо великой ценности объективной истины (которая может заставить не верящего стать атеистом) длянего так же не существует, как и религиозных ценностей – на то он и циник. Зато церковь как социальный институт – это реальность, с которой выгоднее всегосчитаться (так реальность и опознается, а со своей выгодой циник не ссорится).Так что в этом институте он вполне может и поучаствовать лично, и даже, если доведется, на руководящих ролях. Очевидно также, что вступать в конфликт сцерковью или какими-то отсталыми религиозными институтами для того, чтобызащитить от них истинного Бога – кульбит для циника немыслимый. С церкви итрадиции циник может что-то иметь, а с Бога- разума или Бога-природы – точно,ничего.
Что до христианских ценностей, то… Но какие ценности суть собственно «христианские»? Ведь это не что иное, как те жеобщечеловеческие и религиозные ценности, но принятые прямо к сердцу и рассматриваемые предельно по существу. А уже говорилось, что для циника именнотакой подход и является самым нелепым: вся мудрость циника в том, чтобыучитывать ценности, но им не верить. Если во внешнем почтении к определенным сакральным установкам и есть для циника определенная корысть, то именно в ихсуществе – никакой. Их существо – обман, уж он- то это знает, его не проведешь…
Столь же глупо, если не еще глупее, заботиться окакой-то «прекрасной поре» для будущего человечества, в котором лично тебе уже не придется проживать. Пусть бы это был божий рай, куда каждый, кто поставил направильную карту (крестился, молился, постился…), мог бы попасть – это было быпонятно. Но ведь и рай и ад – это только приманивание-запугивание дураков…
…Приблизили наступление тоталитаризма нигилисты с их чистыми идеалами, но его вождями стали циники-чудовища. Для всех же прочих это было царство абсолютных ценностей исвятынь, где ничто, в некоем пределе, не было вполне безразлично власти и неоставлялось на полное усмотрение личности, все было под ее отеческим надзором…Но и циникам в эту пору жилось совсем не так плохо. Даже напротив. Задача приспособиться – наилегчайшая. Цинику и проще, когда «лошадка», на которую следует ставить, строго определена; отчего не обзавестись «хлебной карточкой»(партбилетом) или не вступить в ту грозную организацию, которая не даст тебе никакой «корочки», но будет обеспечивать тебе преимущества незримо?..
Кроме того, более или менее одурачены, при тоталитаризме, бывают почти поголовно все – но ведь дураки – это и есть злачное поле, где пасутся циники…
В общем,циники отнюдь не против существования ценностей, «азбучных истин», в обществе идаже готовы их всемерно укреплять, но только конечно не для того, чтобы самимим руководствоваться; «жизнь – борьба», и если твои соперники будут связаны(моралью), а ты останешься свободен – это великая фора.
Что такое, в этой связи, Раскольников?
Рассуждение, что ценой одной жизни можно по справедливости купить благополучие многих – ошибочно и преступно (ибо здесьзлом абсолютным пытаются достичь добра лишь относительного, к тому же и вовсене гарантированного) – в общем, это рассуждение во всех отношениях плохо, но нецинично.
Другое дело – «сверхчеловек» Ницше. Вот он-то –никак не киник и не нигилист, а именно циник; циник, доведенный до своего чудовищного абсолюта.
Действительно, теоретизирующий цинизм обязательно дойдет до заключения, что истинное начало всех человеческих ценностей –произвол властителя; и властелином может быть лишь тот, кто сам не связанникакими ценностями.
Раскаивающийся Раскольников обнаруживает в себе,за нигилистом – циника («не для того я убил, чтобы, получив средства и власть,сделаться благодетелем человечества. Вздор»), – но как раз с циником в себе онсмириться не хочет и предает себя суду.
В общем,цинизм и власть – пара самая тесная и дружная. Ничто, как известно, так необлегчает политическую карьеру, как принципиальная беспринципность (вот ещеопределение цинизма); и никто так не озабочен созиданием идеалов для других,«формированием мировоззрения» (как средства управления паствой), как политики –прожженные или, лучше сказать, профессиональные циники.
Власть, как и богатство, вожделенна (для людейсоответствующего типа) сама по себе, безо всякой материальной корысти. Конечно,циник у власти скорее всего не забудет и про свое имущественное благополучие(особенно, если не рассчитывает держать власть бессменно), но маньяки властимогут и не ставить его на первое место.
Разумеется,для циника нет ни ценностей прошлого (его уже нет), ни ценностей будущего (ибов нем уж не будет его самого). Если киник имел свой идеал в ушедшем навсегда прошлом, нигилист – в будущем, то «золотой век» циника – это настоящее! Что емупользы в том, что не здесь и не сейчас? Польза должна быть ощутимой, и житьнадо – в реальности.
Ну а реальность – это то, на что следует смотретьтрезво («реалистично»); трезво – значит доверяя не тому, что декларируется, атому, что надо уметь разгадать за ним – именно, только элементарным и наиболее материалистическим мотивам. – Любовь? Это «всем мужикам нужно одно», да и всем«бабам» – тоже «одно» (только другое). Верность? Ее циник, конечно, требует, носебя ею не обязывает и в чужую верность не верит. Искусство? Циника не надоубеждать в том, что «сапоги важнее Пушкина»; сначала у него появляются сапоги,а потом, как знак полного благополучия, и «Пушкин». Как удовольствие, свою цену искусство, конечно, имеет; пусть себе пожалуй и учит, тех кто желает учиться,но сам-то он помнит, что «в книжках – одно, а в жизни – другое». То, что хорошодля «книжек», не годится для практики. Из «книжек» мы узнаем, что надо говорить, а «из жизни» – то, что надо делать…
Конечно,всерьез жить общими идеями (даже если это не моральные принципы, а, скажем,идеи науки или искусства) – это не для циника; жить чем-то, чего нельзя прибрать к рукам – не в его духовных возможностях.
Впрочем, одна «общая идея» у циника все-таки есть– это сам цинизм («идеи – обман»). Надо же чем-то защититься тому, кто знает только материальное, и на чуждом ему теоретическом или идейном поле. «Цинизм, –как сказал Герцен, – это орудие самозащиты мещанства».
Циник, посуществу, – это тот, кто внутренне чужд культуре (это не значит, что он неможет набраться сведений о том, что и где прилично говорить, чем восхищаться,за что платить огромные деньги и т.д.). Ибо культура – это и есть ценности запределами корысти. Зато для него первого существует цивилизация (в смысле – «блага цивилизации», плоды организованного, разделенного труда, ни один из каковыхнельзя было бы произвести только собственными руками). Ведь если не иметь ценностей, то чем и жить, как не потребностями, за удовлетворением каждой изкоторых немедленно народятся новые, ибо потребности имеют свойство «возрастать»– и в их «дурной бесконечности» содержится даже что- то вдохновляющее…
Циник,понятно, гедонист: все ценно постольку, поскольку способно доставить емуудовольствие.
Напротив, ценности, святыни – это самоценное внас; это то, что имеет ценность для нас само по себе, а не как средство кчему-то иному; то есть то, что может причинять и боль, и чему, выражаясьвысокопарно, можно только служить. Соответственно, ценность бесценна, она неимеет для нас какой-то меновой стоимости – «цены». Незаменимо все истинно любимое, незаменимо – живое… Но именно ничего этого не существует для циника;как точно сказал Уайльд, «циник – это тот, кто знает всему цену, но не знает ценности».
Впрочем, одно (и лишь одно) бесценное у циника имеется, это – он сам. Цену, большую или меньшую или никакую, приобретает всеостальное. Как центру и оправданию универсума, ему должно бы принадлежать все(это, видимо, психологическое оправдание подлости – готовности получить хитростью то, чего нельзя получить по справедливости: справедливо – когда всемне!).
Реальность, с которой следует считаться, учит, что«за все приходится платить» (лучше бы даром); хорошо хоть то, что «все покупается и продается». Бесценного не существует, но существует дорогое. А существуют, под луной, и некоторые фикции, как будто специально существующие для особо выгодного обмена – это то, что называется «красивыми словами»совесть, честь…
Циник –«индивидуалист», но индивидуалист в неверном и пошлом смысле этого слова: насамом деле, он попросту эгоист. Коллективные ценности в его мироощущении –глупость, то есть, снова повторю, выдумки, которыми держат в узде дураков (такчто глупость и трусость – это и есть моральные качества). Подчиняться общим моральным нормам, впрочем, есть некоторый смысл – а именно собственная безопасность, избегание мести («рессентимента») более робких и попросту завистливых сограждан, не решающихся поступать так же, как отважный циник;однако нет большей глупости, чем продолжать подчиняться моральным нормам итогда, когда тебя не видят или когда месть будет полностью исключена. Впрочем,циник подозревает, что таких дураков и нет в природе («кто будет честным втемноте?»).
«Грех не беда, молва нехороша». Конечно, циникзнает цену внешней благопристойности – общих стандартов поведения. Это егознание, и даже особая забота о внешнем, кажется, даже составляет один из его наиболее верных признаков. «Дразнить гусей» он не будет, это нерационально;придет время, и он «возьмет свое» от этих «гусей» – попросту их съест…
Сам цинизм имеет свои «идейные» варианты. О Ницше мы только и говорим, но можно рассмотреть в этом плане и утилитаризм, и «разумный эгоизм», и марксизм, илюбую иную редукционистскую теорию. И все-таки теоретизирование – не для цинизма. Конечно, существование моральных ценностей попросту выгодно обществу исоответственно каждому его члену, и циник охотно указывает на это обстоятельство моралистам, но если он в какой-то ситуации узрит свою выгоду непосредственно, зачем ему вообще мораль?.. какая-то теория?.. он сразу перейдет к аморальной практике… Так точно и марксизм выдвинул по определению«циничную» идею первичности материальных интересов перед идейными, но какимобразом он мог бы подвигнуть, исходя из этой теории, циничного индивида на борьбуза общие (классовые) материальные интересы – тогда как личные материальные интересы все-таки куда вернее обеспечиваются не конфронтацией с существующими порядками, а прислужничеством и карьерой?..